Вдохновившая многих поэтов, художников и композиторов сказка — вольное изложение полузабытого праславянского масляничного обряда, свидетельство его красоты и глубокого символизма. Старик и старуха, словно подражая детским играм, лепят себе дочку из снега, и она оживает: «беленькая, как снег, глазки как незабудочки, светло-русая коса до пояса». Именно в таком облике народное воображение некогда «оживляло» снежную бабу — земное подобие небесного первочеловека и прародительницы русов. Её имя, предположительно, восстанавливается как Ma-pyca, Мapycя («мать русов»).
На Масленицу, в день весеннего равноденствия (древнерусский праздник нового «года» — прихода тёплых времён), её обрядовый образ творили из неземного, сияюще-белого первовещества. Три снежных шара знаменовали не столько ноги, тело и голову, сколько плоть, душу и ум. Их увенчивал золотистый венок из соломы — знак солнечного сияния. С окончанием масленичной девятины (солнечной недели) снеговую бабу непременно «хоронили» во избежание поругания: топили в проруби, но чаще сжигали на огромном поминальном костре. Она воспаряла в небеса в высоком пламени и клубах пapa.
В сказке, подвергшейся литературной обработке, образ Снегурочки поэтически отождествлён с весной и потому время её земной жизни увеличено до четверти года — от Масленицы до Купалы в летний солнцеворот («Иванов день»). В Средневековье масленичные обряды считались вредоносными и подвергались гонениям. Их первоначальный смысл был стёрт из памяти, а снеговая баба превращена в шутовское пугало: «развенчанное» (лишённое венка), с помойным ведром или торчащими прутьями на голове, ведьмовской метлой в руке, морковью вместо носа и пр.